Пока правительство и металлурги спорят о том, как поддержать отрасль, потребители металлопродукции страдают от высоких цен. Хотя в случае снижения стоимости металла они могли бы нарастить производство на десятки процентов
До конца июня правительство обещает определиться, поддержит ли оно черных металлургов, снизив фискальную нагрузку. Речь идет об акцизе на сталь и повышенном налоге на добычу полезных ископаемых (НДПИ). Они были введены с начала текущего года с тем, чтобы изъять у металлургов сверхприбыль, которую они зарабатывали начиная с середины 2020 года, когда цены на металлопродукцию в мире резко пошли вверх.
На прошлой неделе в ходе совещания по экономическим вопросам Владимир Путин обратил внимание участников на ситуацию в черной металлургии, отметив, что отрасль сигнализирует «о рисках существенного снижения производства в среднесрочной перспективе».
Однако ситуация такова, что речь уже идет не о перспективе: существенное снижение производства произошло и не прекращается. Например, Магнитогорский металлургический комбинат остановил две доменные печи из восьми и сократил производство чугуна на 30% относительно января?февраля этого года. В целом же загрузка мощностей комбината уже упала более чем на 40%. И это при том, что, как говорит аналитик «Финама» Алексей Калачев, около 70% продаж Магнитки приходилось на внутренний рынок, а на европейский, теперь закрытый санкциями, уходило всего около 7%.
Напомним, что четвертым пакетом санкций против России, принятым ЕС в середине марта, был введен запрет на поставки стальной продукции в Европу.
Российские металлурги экспортируют большую часть произведенного ими черного металла: из 76 млн тонн выплавленной в 2021 году стали за границу уехало 43,5 млн тонн на общую сумму 28,8 млрд долларов. Это, по данным ФТС, на 8,4% в натуральном выражении и на 80,3% в стоимостном выражении больше, чем в 2020 году. Да, два прошлых года были для черных металлургов весьма прибыльными. Причем цены выросли не только на внешнем, но и на внутреннем рынке, что, собственно, и спровоцировало изъятие в бюджет части «избыточных доходов».
По данным Европейской металлургической ассоциации Eurofer, из общего объема импорта стальной продукции в 30 млн тонн в Европе на российскую сталь в 2021 году пришлось 3,7 млн тонн.
Теперь европейские объемы нужно будет куда-то перенаправить. «Конкретных оценок по переориентации экспорта пока нет, — говорит Дмитрий Пучкарев из “БКС Мир инвестиций”. — Но вряд ли компании смогут перераспределить все объемы. Это не так рентабельно, возникают логистические сложности, транспортное плечо в среднем в три раза длиннее. Кроме того, для выхода на азиатские рынки российским металлургам потребуется делать скидки, чтобы занять долю рынка».
«Отрасль серьезно пострадала от введения запрета на импорт в ЕС российской металлопродукции с высокой добавленной стоимостью, — считает Алексей Калачев. — Более прочих потери понесла “Северсталь”, которая строила свою стратегию на том, чтобы закрепиться на этом высококонкурентном рынке. Ей это удавалось, в 2021 году продажи в Европе принесли “Северстали” 34 процента выручки. У НЛМК стратегия оказалась более устойчивой к санкциям: компания производит прокат ближе к потребителям, для чего имеет прокатные мощности в ЕС и в США, куда поставляет слябы».
По данным ИПЕМ, с января по апрель текущего года отгрузка черных металлов на внутренней рынок выросла на 20,9%, на внешний — сократилась на 7,2%.
Более свежих данных пока нет, но, как представляется, экспортные поставки продолжат снижаться.
Директор Ассоциации НСРО «Руслом.Ком» Виктор Ковшевный и вовсе полагает, что существует риск остановки всего экспорта: «Одни страны просто закрыли свой рынок для России, другие боятся вторичных санкций».
Помогите, мы тонем
В конце мая исполнительный директор ассоциации «Русская сталь» (объединяет крупнейшие компании отрасли) Алексей Сентюрин в комментарии для РБК заявил, что «акциз на сталь и повышенный НДПИ приводят к убыточности ряда металлургических компаний, которые уже начинают снижать объемы производства из-за высокой себестоимости». В «Русской стали» посчитали, что эти сборы добавляют к себестоимости металла до 10%. Плюс крепкий рубль, который «роняет» маржинальность экспортных поставок.
Алексей Сентюрин отметил, что санкции вынудили металлургические компании перенаправить экспортные поставки с премиального рынка Европы в Турцию и страны Азии, прежде всего в Китай. Как результат, если раньше на Азию приходилось от 10 до 20% экспортных поставок, то теперь ее доля превышает 50%. И при этом азиатские и турецкие клиенты, пользуясь ситуацией, требуют значительных скидок. Это приводит к тому, что экспортная цена продукции, произведенной доменным способом, при курсе доллара 63,5 рубля практически равна или даже ниже ее себестоимости, утверждает Алексей Сентюрин. Его слова подтверждают в ММК: «На экспортных направлениях, учитывая текущие валютные курсы, те экспортные поставки, которые еще возможны, становятся совершенно нерентабельными».
Против металлургов играет и логистика: стоимость фрахта из Владивостока в Китай выросла в два — два с половиной раза.
Ситуация вынудила их обратиться в правительство, чтобы оно приняло меры, позволяющие стабилизировать ситуацию. Реакция последовала быстро, но не та, которой, очевидно, ожидали в «Русской стали»: ФАС вынесла Алексею Сентюрину предостережение от совершения действий, предусмотренных 11-й статьей закона «О защите конкуренции». Речь в ней идет в том числе о признании картельным сговором соглашений между хозяйствующими субъектами, которые приводят к сокращению производства товаров. Иными словами, ФАС может расценить снижение объемов производства металлургами как сговор.
Впрочем, металлургов это не остановило. В начале июня в Туле при поддержке «Русской стали» прошел ежегодный Металлургический саммит, где в присутствии представителей правительства вновь была поднята тема снижения налоговой нагрузки на отрасль с тем же посылом: из-за изменившихся условий налоговая система нуждается в корректировке. Реакция участвовавших в обсуждении заместителей министров промышленности и финансов на предложения металлургов в публичном поле обнародована не была.
Впрочем, несколькими днями позже, после уже упомянутого совещания с участием президента, глава Минпромторга Денис Мантуров заявил, что его ведомство пока не видит необходимости в срочной отмене акциза на сталь: «За первые четыре месяца финансовый результат по предприятиям металлургии неплохой по сравнению с 2021 годом, поэтому срочно, наверное, принимать скоропалительных решений не требуется, — сказал он, — Но, как я подтверждаю, мы с Минфином уже начали диалог, потому что мы видим, что последние полторы недели тенденция негативная, в первую очередь из-за курса рубля». Что касается отмены повышенного НДПИ, то и здесь министр считает, что спешки нет, а основные проблемы у металлургов из-за слишком дорогого рубля.
Кто здесь утопающий?
Новейшая история взаимоотношений отрасли с правительством по поводу фискальной нагрузки началась год назад с яркого заявления первого вице-премьера Андрея Белоусова: металлурги, по его мнению, хорошо заработали из-за роста цен на металл, продавая его в том числе организациям, финансируемым из бюджета. «Мы посчитали, что металлурги нас — извините за это слово — нахлобучили в части госкапвложений и гособоронзаказа примерно на сто миллиардов рублей», — сказал он в интервью РБК. Изъять эти сверхдоходы и были призваны акциз и повышенный НДПИ. Так что государство в какой-то мере удовлетворение получило. Правительство поддержало и строителей, запустив льготную ипотеку, что привело к росту цен на рынке недвижимости, и стройкомплекс смог заработать даже с учетом подорожания металла.
Но так повезло далеко не всем. Среди последних, например, машиностроители.
«С января до июля прошлого года на некоторые виды металлопроката мы зафиксировали трехкратное увеличение цены, — рассказывает Станислав Кедик, генеральный директор Рубцовского завода запасных частей (производитель сельхозтехники и запчастей к ней). — Затем, во второй половине года, цена скорректировалась вниз на 10-15 процентов. А с начала этого года цена снова поднялась, практически дойдя до пикового уровня середины прошлого года».
«Крупные металлургические заводы очень быстро в одностороннем порядке поменяли условия сотрудничества. Они просто прислали письмо на бланке об аннулировании старой спецификации “в связи с увеличением спроса в мире после пандемии и локдаунов”, — говорит Иван Корнеев, управляющий собственник челябинской компании “Современные технологии изоляции” (занимается изоляцией труб). — Я даже не мог обсудить какие-то условия для смягчения ценового удара или отсрочки».
Финансовый директор Кыштымского машиностроительного объединения (производитель горно-шахтного оборудования и бурового инструмента, входит в группу «Канекс») Марина Швейкерт отслеживает цены на металл: «Мы не крупное предприятие. У нас чуть больше миллиарда выручка, шестьсот работающих… Но мы делаем металлоемкую продукцию. И цена в зависимости от номенклатуры на металлопрокат выросла от двух до двух с половиной раз. Так что мы сейчас работаем, если смотреть по полной себестоимости, практически в ноль».
Михаил Ерошкин, начальник управления материально-технического обеспечения Электростальского завода тяжелого машиностроения (ЭЗТМ) говорит, что сегодня цена на металлопрокат относительно лета 2020 года, когда начался рост, выше в 2-2,2 раза.
«Доля металлопроката в различных номенклатурных группах нашей продукции колеблется от 15 до 70-80 процентов, — продолжает коммерческий директор ЭЗТМ Дмитрий Матвеев. — И, соответственно, цена конечного изделия у нас тоже начинает расти за счет того, что увеличивается себестоимость».
Такая же ситуация у всех прочих наших собеседников из машиностроительной отрасли. В конечном счете рост себестоимости в лучшем случае приводит к снижению темпов роста спроса на их продукцию, производства и продаж.
К примеру, по итогам первого квартала, по данным ассоциации «Росспецмаш» (объединяет производителей сельскохозяйственной и строительно-дорожной техники), отгрузка сельхозтехники на российский рынок увеличилась на 47% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. В свою очередь, российские заводы строительно-дорожного машиностроения выпустили продукции на 36% больше. Однако в марте цены на металлопродукцию рванули вверх, и отечественные производители СДТ зафиксировали резкое сокращение заказов: в среднем от 40 до 70%, а в некоторых случаях и до 90%.
Похожая ситуация и у производителей сельхозтехники: они фиксируют снижение темпов роста производства и уже не ожидают рекордных показателей по итогам 2022 года.
Конечно, нельзя сказать, что дороговизна металла стала здесь определяющим фактором. Но свой вклад она все-таки внесла.
«Из-за роста цен на металл и комплектующие мы подняли цены на 15-20 процентов и теперь не можем поставлять технику со скидкой по Программе-1432 (Программа предполагает предоставление субсидий из федерального бюджета производителям сельскохозяйственной техники, что позволяет им продавать технику дешевле. — “Эксперт”), — объясняет заместитель директора ассоциации “Росспецмаш” Денис Максимкин. — Эта программа предполагает ограничения по увеличению стоимости машин. Государство говорит: вы можете поднять цену только, условно, на пять процентов. И не важно, насколько при этом выросла себестоимость. Когда металл дорожает, себестоимость становится выше, чем разрешенный уровень цены продукции в рамках господдержки. Если сейчас металл отыграет в цене, станет дешевле, себестоимость снизится, компании смогут вернуться в эту программу».
Чтобы добиться снижения цен на металл, машиностроители в марте предложили ряд мер, стимулирующих поставки металлопродукции на внутренний рынок. В частности, введение экспортной пошлины и отмену возврата НДС при экспорте.
«Нас не удовлетворяет не только цена, а вообще подход к ценообразованию металла на внутреннем рынке, — говорит заместитель директора “Росспецмаша” Вячеслав Пронин. — То, что у нас есть своя металлургия, — это конкурентное преимущество для страны. И у нас как машиностроителей должно быть более выгодное положение, чем у наших зарубежных конкурентов. Но когда нам говорят, что, извините, это биржевой товар и у вас будет цена мировая, то все конкурентное преимущество испаряется. Мы считаем, что пусть будет привязка к мировым ценам, но на внутреннем рынке цена должна быть ниже хотя бы на 20?30 процентов. Как минимум минус логистика».
С тем, что цена на внутреннем рынке должна быть ниже, чем на внешнем, чтобы обеспечить преимущество отечественным производителям, согласен руководитель холдинга Butrimov Exclusive Business Алексей Бутримов. Но практика показывает, что случается и обратное. «Металл мы закупаем в России, но сейчас столкнулись с ситуацией, когда при закупке металла у российского поставщика мы получаем металл из Китая, — рассказывает он. — И оказывается, что он даже дешевле, чем если мы будем покупать его в России, даже с учетом наценки посредника и всей логистики. Именно поэтому сейчас стараемся напрямую закупать необходимые комплектующие непосредственно в Китае».
Правительство потребителей металлопродукции услышало: заместитель министра промышленности Виктор Евтухов провел в середине марта совещание с заинтересованными участниками рынка. Металлургам было предложено ограничить наценку на свою продукцию 25% от себестоимости.
«Задача одна, и она поставлена. Цены, которые сегодня фиксированы, никого не устраивают. Они очень высокие. В прошлом году вы все заработали кучу денег, и теперь нужно поработать на страну, — сказал Виктор Евтухов (цитата по агентству “Интерфакс”, в распоряжении которого есть видеозапись встречи. — “Эксперт”). — Придется поработать на низкой рентабельности. Значит, дивидендов в следующем году не выплатите. Не знаю, это уже не мой вопрос. Какая-то, может, программа модернизации отложится. Хотя деньги прошлого года, что мы видели по отчетам, позволяют нам надеяться, что у вас нет таких проблем, чтобы что-то притормаживать. У большинства, во всяком случае, компаний».
Отметим, что цена на металлопродукцию начала снижаться.
Правда, неизвестно, выдерживают ли металлурги поставленное условие — себестоимость плюс 25% — и насколько жестко правительство их здесь контролирует. Как представляется, коррекция цен на внутреннем рынке, скорее, обеспечена рыночными механизмами: введенные экспортные ограничения увеличили предложение.
В одной лодке
Как уже было сказано, с экспортом у металлургов все не очень хорошо. «В отличие от нефти, газа, угля и руды прокат сложно пристроить в Азии, где один Китай производит 54 процента мирового объема стали, а вместе с Индией, Японией, Южной Кореей и другими этот регион производит более 70 процентов мирового объема стали, — говорит Алексей Калачев, — Эти страны как раз и делят теперь российские квоты на сталь в Европе. Здесь будут брать руду, уголь, даже чугун, но, чтобы пристроить прокат, придется давать большие скидки. С учетом более протяженного и дорогого транспортного плеча это не имеет большого смысла. Особенно при таком укреплении рубля».
Что касается внутреннего рынка, то, несмотря на рост потребления в первые четыре месяца, годовой прогноз негативный у всех. Разница лишь в размере спада.
Всемирная ассоциация стали (World Steel Association, WSA) спустя месяц спрогнозировала спад потребления стали в России по итогам года на 20%. Денис Мантуров, в свою очередь, комментируя прогноз WSA, сказал, что снижения потребления он ожидает, но оно не будет выражаться двузначным числом. Министр считает, что в стране сохраняется внутренний спрос, связанный с реализацией национальных проектов, развития индустрии в целом и стройиндустрии в частности как крупного потребителя металлопродукции.
«В настоящий момент на внутреннем рынке наблюдается избыток предложения на фоне стабильно невысокого спроса, — говорит эксперт-аналитик отдела комплексных исследований ИПЕМ Анатолий Дронов. — Ожидание роста спроса связано с надеждами на активизацию строительной отрасли. Этому будет способствовать государственная поддержка жилищного строительства и реализация крупных инфраструктурных проектов. Снижение ключевой ставки может привести к общему оживлению рынка, росту потребления в других связанных отраслях, проявлению эффекта отложенного спроса. Сковывать рост спроса по-прежнему будет санкционное давление на потребляющие отрасли, сокращение и пересмотр инвестиционных планов у покупателей в условиях неопределенности и инфляции. Сценарий значительного сокращения предложения маловероятен ввиду наличия государственного контроля за ситуацией на рынке».
То, что от государства в этой ситуации зависит многое, отмечают практически все наши собеседники. И не только с точки зрения регулирующей функции — снижения фискальной нагрузки на металлургов. До последнего момента половину экспорта российской черной металлургии составляли полуфабрикаты, те же слябы, которые не востребованы на внутреннем рынке. Зато может быть востребована продукция следующих переделов. Но если делать ставку на внутренний рынок, металлургическим заводам потребуется глубокая модернизация для организации выпуска продукции с более высокой добавленной стоимостью, считает Виктор Ковшевный. «Только здесь у любого инвестора возникает вопрос: какую продукцию надо выпускать, для кого, какой будет потенциал потребления? — рассуждает он. — В ситуации сокращения потребления металлов во всех сегментах экономики инвестиции в металлургии маловероятны. Однако последнее слово остается за государством. В России надо много чего построить. Ставка на инфраструктурные проекты поднимет потребление металлов и поможет предприятиям пройти сложный период — в этом случае внутренний рынок реально станет заменой выбывшим внешним рынкам сбыта».
Машиностроители уверены, что в случае снижения цен они могли бы нарастить производство и тем самым обеспечить рост спроса на металлопродукцию, что позволило бы металлургам загружать собственные мощности.
«Цена на металл для нас играет первоочередную роль, потому что его доля в себестоимости производства, например, сменных рабочих органов для сельскохозяйственной техники составляет более 70 процентов, — рассказывает Станислав Кедик. — Из-за роста цен на металл в прошлом году мы повышали стоимость продукции, что, конечно, било по нашим продажам и нашим рыночным возможностям. Мы предполагаем, что в случае снижения цены на металлопрокат на 35?40 процентов от текущей цены мы сможем нарастить объемы производства и продаж процентов на 25-30 только на российском рынке. А мы еще достаточно много продаем на рынках Средней Азии и Казахстана. Из-за высокой стоимости металла и курса рубль-тенге наша продукция там стала дороже китайской или турецкой. Если бы цена на металл снизилась, мы бы могли компенсировать укрепление рубля и быть более конкурентоспособными на этих рынках. А если бы курс вернулся к уровню в 72-75 рублей за доллар, то в целом мы могли бы в полтора раза нарастить свое производство и продажи».
По словам Марины Швейкерт, доля импортного оборудования, аналогичного тому, что производит Кыштымский завод, на российском рынке составляет 70%. Из 30% российского оборудования 5% приходится на ее предприятие. Конкуренция между отечественными предприятиями здесь довольно высокая. Санкционные ограничения на поставку импортной техники дают этому заводу и ему подобным шанс откусить от той доли пирога, что приходится на зарубежных производителей. Снижение цен на металл этот шанс сможет увеличить, считает Марина Швейкерт.
Больше доля российских производителей металлоемкого оборудования — больше продаж у самих металлургов. «Импортозамещение требует, чтобы потребление металла, ранее шедшего на экспорт и возвращавшегося к нам в виде готовых изделий, происходило тут. Металлургия будет зависеть от развития основных ее потребителей внутри России. Мы тут говорим о стройке, о машиностроении, станкостроении, судо- и авиастроении. Государство должно принимать меры, направленные на развитие этих сфер, а металл найдет, кому себя продать», — уверен Андрей Зеленин, генеральный директор рейтингового агентства «Русмет».
Собственно говоря, именно это имел в виду Владимир Путин, поручая правительству утвердить стратегию развития металлургической промышленности на период до 2030 года, определив в ней в числе прочего ежегодные целевые показатели, характеризующие объемы потребления металла на внутреннем рынке. Срок, который поставил кабинету президент, — 1 июня. На момент сдачи этого номера сообщений о том, что такая стратегия утверждена, не поступало.