Чиновники и отраслевые объединения выступили с критикой идеи создать на базе «Ростеха» оператора по обращению с промышленными отходами. Они считают монополизацию этой сферы «избыточным решением», говорят о необходимости бюджетных вливаний в создание системы утилизации и видят риски ухода с рынка существующих небольших игроков, что приведет к росту увольнений на фоне коронавируса. В «Ростехе» же отмечают, что готовы создавать подобную систему в формате государственно-частного партнерства (ГЧП), и подчеркивают, что с проблемой накапливания отходов пока не удалось справиться «чисто рыночными механизмами».
Законопроект вице-спикера Совета федерации Николая Журавлева о создании на базе «Ростеха» федерального оператора по обращению с промышленными отходами III–V классов опасности столкнулся с критикой со стороны как чиновников, так и отраслевых объединений. По документу «Ростех» сможет предложить кандидатуру компании-оператора и создаст систему учета и контроля за обращением с отходами, будет формировать предложения по регулированию отрасли. Исходно с такой идеей еще в декабре 2019 года выступил глава «Ростеха» Сергей Чемезов.
Единый федеральный оператор для наиболее опасных отходов (I и II классы) уже создан на базе «Росатома».
В пояснительной записке к законопроекту говорится, что для прочих отходов система обращения и тарифы на утилизацию «остаются рыночными», в связи с чем компании «будут стремиться уходить от федерального оператора» в лице «Росатома», занижая класс опасности отходов.
Однако с такой оценкой не согласны в Минэкономики. Если для отходов I и II классов необходимо строгое регулирование в силу их чрезвычайной опасности, то для отходов III (умеренно опасные), IV (малоопасные) и V (практически неопасные) классов целесообразно более мягкое регулирование их обращения, говорится в отзыве министерства (есть у “Ъ”) на проект. В 2018 году 98,2% из почти 7,3 млрд тонн отходов составляли почти неопасные, говорят чиновники (речь идет о вскрышных породах, хвостах, грунте, образовавшемся при землеройных работах, отходах песка, золошлаках, отходах деревообработки и от использования товаров, утративших потребительские свойства, и пр.). Их компании утилизируют собственными силами или с помощью подрядчиков.
Для лома цветных и черных металлов и так законодательно закреплены дополнительные требования, ограничивающие их обращение, в том числе необходимость наличия специальных лицензий, добавляют в Минэкономики.
Теперь же компаниям потребуется еще и заключать договор с федеральным оператором. Действительно, металлургическое лобби «Русская сталь» против концепции, говорится в письме ассоциации в адрес Минпромторга (есть у “Ъ”). В ассоциации не согласны с приведенными в пояснительной записке данными, согласно которым вторично используется лишь 5–10% отходов, наоборот, основная часть металлургических отходов подлежит повторному использованию или утилизации.
В «Русской стали» также не согласны, что металлурги умышленно занижают класс опасности отходов, отмечая, что за этим следят Минприроды и Росприроднадзор. Кроме того, документ исключает экспорт и импорт отходов, а это источник дополнительного дохода для ряда предприятий, говорится в письме. Также в ассоциации видят риски злоупотреблений, поскольку предприятия будут обязаны заключать договоры с единственным оператором. В «Северстали» поддержали позицию «Русской стали», в Evraz, НЛМК и «Мечеле» отказались от комментариев.
Вопросы вызывает и сфера ответственности: в Минэкономики отмечают, что в Госдуме рассматривается вопрос об исключении вскрышных пород из перечня отходов.
От добычи полезных ископаемых в 2018 году было образовано более 6,8 млрд тонн (94,2%) отходов, в основном это именно вскрышные породы.
Источник “Ъ” в металлургической компании поясняет, что инертные вскрышные породы лишь номинально относятся к отходам, а на деле представляют собой незагрязненный грунт. Использование и вовлечение в хозяйственный оборот этих и других видов почти неопасных отходов ограничены экономическими и логистическими факторами, и формальная их передача в ведение федерального оператора вряд ли позволит хоть сколько-нибудь изменить объемы их полезного применения, полагает он.
Кто за все заплатит
Если исключить вскрышные породы, речь идет примерно о 345,31 млн тонн отходов в год, из которых более 95% — малоопасные отходы V класса, говорится в позиции комитета по природопользованию и экологии «Деловой России» (есть у “Ъ”). В «Деловой России» сомневаются, что в данном случае требуется создание федерального оператора по аналогии с «Росатомом». В РСПП (позиция есть у “Ъ”) уточняют, что доля малого и среднего бизнеса на рынке обращения с отходами — 82,5%, а создание единого оператора повлечет уход значительной части этих компаний с рынка. В Минэкономики также предостерегают от переформатирования рынка в условиях пандемии, поскольку это может привести к остановке компаний и увольнению сотрудников, а затраты на помощь им лягут на бюджет.
В Минприроды уточнили “Ъ”, что законопроект требует детальной проработки. В частности, в министерстве считают целесообразным оставить возможность производителям отходов самостоятельно определять подрядчика, в то же время обязав их передавать оператору неутилизированные отходы.
В отзыве РСПП отмечается, что сейчас нет фактов, подтверждающих наличие проблемы переквалификации отходов в сторону более низких классов опасности и в любом случае законопроект не дает механизма решения проблемы. Переход к единому оператору приведет к росту расходов для компаний, на что указывает опыт реформы системы обращения с твердыми коммунальными отходами (ТКО), отмечают в РСПП. Там ссылаются на данные, по которым тарифы на услуги некоторых региональных операторов выросли втрое и более. В «Деловой России» говорят, что региональные операторы, чье право на обращение с ТКО законодательно ограничило возможности других операторов работать с такими отходами, не сумели создать систем, способствующих максимальному вовлечению отходов во вторичное использование.
Другой важный аспект, кто заплатит за создание системы учета отходов и их утилизации.
В законопроекте указано, что он не потребует дополнительных расходов бюджета. В Минэкономики усомнились в этом, указав, что на аналогичный проект по опасным отходам в нацпроекте «Экология» заложено 36,4 млрд руб. до 2024 года. Без масштабных вложений в принципе невозможно реализовать все полномочия оператора, говорит собеседник “Ъ” в металлургической компании: инвестиции нужны на создание инфраструктуры, информационной системы учета отходов, территориальных схем по обращению с отходами и так далее.
В «Ростехе» “Ъ” сказали, что финансирование подобных проектов за счет госсредств возложит излишнюю нагрузку на бюджет, а привлечение исключительно коммерческих инвестиций приведет к росту тарифов. Поэтому в корпорации считают наиболее оптимальным формат ГЧП. В части субсидирования тарифов «пока невозможно однозначно сказать, требуется ли оно или нет, сначала необходимо определить итоговый формат работы оператора, объем инвестиций, тарифы».
Установление единого тарифа по РФ для каждого типа отходов, скорее всего, невозможно, полагают в «Ростехе», из-за особенностей конкретных регионов, климатических условий, логистики. В госкорпорации считают необходимым исключить противоречия предлагаемой системы с системой расширенной ответственности производителей (см. справку), а также обсудить выведение вскрышных пород с рынка отходов.
В «Ростехе» полагают, что компании, способные самостоятельно обеспечить утилизацию отходов III–V классов опасности, не будут обязаны заключать соглашение с оператором, хотя он будет проверять качество утилизации. Но, подчеркивают в госкорпорации, на рынке недостаточно мощностей для переработки отходов II–V классов, систему только предстоит создать. Нужные компетенции в составе «Ростеха» есть, в частности, у оператора утилизации отходов (АО НЭО) и «РТ-Инвеста». В «Ростехе» подчеркивают, что проблема утилизации отходов III–V классов «существует объективно и — необходимо признать это честно — до сих пор с ней не удалось справиться чисто рыночными механизмами».
Коммерсантъ
Ольга Никитина, Евгений Зайнуллин, Анна Васильева
https://www.kommersant.ru/doc/4337440